Лев Зулькарнаев, чье имя стало узнаваемым после выхода “Слова пацана”, в новом фильме Романа Михайлова «Путешествие на солнце и обратно» вновь погружается в атмосферу магического реализма девяностых. Эта эпоха, кажется, прочно заняла особое место в его фильмографии.
Три разных ракурса на одно время
Уже в трех проектах («Слово пацана», «Дети перемен» и «Путешествие на солнце и обратно») Лев исследует реальность недавнего прошлого. Складывается ощущение, что он стал своего рода проводником в ту эпоху. На вопрос о том, чем отличаются его герои, он отвечает, что они различны так же, как и их создатели. Он отмечает, что работа с большими режиссерами — это всегда работа с разных ракурсов. В «Слове пацана» актер был одним из банды, в «Детях перемен» — одиноким поэтом-алкашом, которого не любила мать, а в «Путешествии» ему довелось сыграть реального прототипа, друга режиссера, который примыкает к группировке. А еще это история не только про разборки и перестрелки, но и про внутреннюю уязвимость.
Шлейф девяностых
Тот период для актера — не просто исторический фон, а живой образ, вплетающийся в сюжет. Лев как будто и сам живет в шлейфе той эпохи, словно в хвосте кометы, который все еще тянется за нами. Несмотря на боль и разруху, в тех годах он чувствует невероятную энергию. Тогда многое крутилось в едином вихре, на одном перекрестке встречались академики и бандиты, инфляция и философия, пустота и надежда. Энергия была живой, настоящей. И именно по ней Лев ностальгирует, хотя сам в том времени и не жил. Возвращение к этому периоду в кино он считает не просто удобным фоном, а нормальной человеческой практикой рефлексии.
Не мешать персонажу
Лев раскрывает собственный подход к роли в “Путешествии…”. Вопреки прежним намерениям вести подробные заметки о своих персонажах, для Алика он ничего не записывал – единственный случай, когда актер сознательно старался не мешать персонажу, не придумывать его, а сделать все, чтобы он родился сам, по ходу работы над проектом. Лев описывает работу на площадке как некое колдовство, где можно не знать сценария и просто отдаваться происходящему, не мешать ему случиться. Входом в образ для Льва стали разговоры о квантовой физике, о работе сознания под воздействием запрещенных веществ того времени, о художниках.
Суть игры
Его взгляды на профессию, по его же словам, меняются буквально каждый месяц. Сейчас актер Лев Зулькарнаев пришел к пониманию, что в профессии нет никакого мессианства, это исключительно игра: “Я нахожусь на том этапе, когда пытаюсь максимально высвободить эту игру из себя, ощущая ее как продолжающийся поток, нечто ребяческое. Я провожу параллель с детством, когда строишь из подушек корабль и воображаешь, что диван — это неизведанный остров. Главная задача — удалять все, что игре мешает. Для меня это личное ощущение, похожее на поток, на танец”.
Материя перевоплощения
Насколько Лев присутствует в своих персонажах и они в нем? Раньше он бы ответил уверенно, но сейчас все иначе. Иногда персонаж — это полностью он сам, а иногда — совсем другой человек. Порой Лев что-то достает из глубины себя, а иногда получает взамен то, чего раньше в нем не было. Он называет это сложной материей, которую не объяснить за полтора часа экранного времени. Это всегда новые, уникальные отношения.
Принятие себя
С пришедшей известностью молодой, но уже такой востребованный актер, кажется, научился справляться. В одном из интервью он признался, как слава повлияла на его дисциплину и отношения с людьми, что в итоге привело его к религии и крещению. Сейчас он говорит, что принял религию, как и свою недисциплинированность. А еще свыкся, перестал рефлексировать и просто разводит руками: вот я такой, извиняйте! Пока кто-то принимает его таким, он будет оставаться собой. Помогла и работа с Михайловым, с его заряженным пространством, где происходят удивительные совпадения: она помогла ощутить, что мир не равен сам себе, что через него просвечивает что-то еще, другое и прекрасное.
Документальность бытия и художественная глубина
Сегодня его увлекает документальная литература, например, о творческом процессе на сцене, которая интереснее знаменитых учений Станиславского. Из художественной литературы закладка лежит в «Машеньке» Набокова, которую Лев характеризует как «вынос души». Эту же документальность, считывание реальности, он видит и в сильных сериальных проектах, где даже истории про девяностые говорят на самом деле о настоящем. В документальном кино его привлекает все, что связано с актерской профессией, например, «Апокалипсис кинематографиста» — книга и фильм жены Копполы о съемках «Апокалипсиса сегодня». Из художественного кино безусловным фаворитом остается «Бердмэн», потому что ни в чем другом актер не чувствует себя таким цельным и по-настоящему живым, как в игре. Все остальное существует вокруг.
Неосуществленная режиссура и личные медиа
Поступив на режиссуру из-за того, что не прошел на актера, Лев Зулькарнаев до сих пор числится режиссером по документам, так как не может поставить дипломный спектакль. Но желание вернуться к режиссуре никуда не делось. У Льва много идей, есть друзья, с которыми хочется попробовать, но пока не хватает времени. Свой спектакль он мечтает поставить в каком-нибудь… далеком ангаре. Еще одним его проектом стала журналистика — актер запустил собственный интернет-проект, объясняя это тем, что ему интересны люди, с которыми хотелось бы вести разговоры о простых вещах в жизни.
Главная роль
На вопрос о новой сфере, в которой ему хочется себя попробовать, актер Лев Зулькарнаев отвечает просто: “Я устал быть одиноким и хочу жить с любимым человеком. Я живу в большой любви к миру и жизни, но теперь хочется и всепоглощающей, всепрощающей любви к конкретному человеку. Нужно в этом направлении себя хорошенько опробовать», — резюмирует он.
