В 2026-м ФРГ может вернуться к обязательной военной службе — впервые с 2011 года. Решение еще не принято официально, но дискуссия перешла из экспертных кругов в парламент и прессу. Министр обороны Писториус открыто говорит о нехватке кадров как о главном узком месте бундесвера, а канцлер Мерц, сам бывший офицер запаса, называет призыв «вопросом не желания, а выживания».
Однако за пределами кабинетов министерства и военных штабов реакция иная: молодежь не спешит в казармы, а среди граждан преобладает не патриотический порыв, а тревога — не о внешней угрозе, а о том, как служба повлияет на карьеру, учебу и личные планы.
Германия стоит перед выбором: сохранить уют постгероического мира или вновь включить военную службу в список гражданских обязательств. И пока нет уверенности, что общество готово к этому шагу.
От прусских полков — к гражданской службе
Военная служба в немецкой истории никогда не была нейтральным явлением. В Пруссии солдатство было частью национального кода: не служить — значило быть вне общества. В Веймарской республике отношение раздвоилось: одна часть видела в армии последний оплот порядка, другая — пережиток милитаризма, виновного в катастрофе 1918 года.
В Третьем рейхе служба стала обязательным этапом «воспитания гражданина», но идеологическое загрязнение разрушило моральный авторитет вооруженных сил.
После 1945 года Германия на долгие годы отказалась от собственной армии. Лишь холодная война заставила Западную Германию воссоздать бундесвер, но уже в рамках НАТО, с акцентом на оборону, а не на экспансию. Призыв действовал до 2011 года, но даже в его пик — в 1980-х — служба воспринималась не как долг, а как неизбежность.
Многие отсиживали срок, чтобы избежать участия в боевых операциях (их не было), пройти обучение и получить льготы при поступлении в вузы. Альтернативная гражданская служба — в больницах, домах престарелых, социальных учреждениях — пользовалась не меньшей популярностью.
Отмена призыва в 2011 году стала логичным завершением эпохи: после падения СССР угроза исчезла, а бундесвер свернулся до 180 тыс. профессионалов. Армия перестала быть частью повседневной жизни — и общество быстро забыло, как с ней жить.
Почему немцы не идут в контрактники
Сегодня бундесвер насчитывает около 183 тыс. человек при плане в 203 тыс. Даже на фоне роста финансирования (100 млрд евро в 2025 году, 150 млрд к 2030-му) набор идет с трудом. Причины — не в зарплатах: офицер получает от 4,5 тыс. евро в месяц, сержант — от 3,2 тыс. — выше среднего по стране. Проблема в имидже и условиях.
Армия воспринимается как место с избыточной иерархией, бюрократией и моральным давлением. Многие контрактники разрывают соглашения досрочно: по данным минобороны, в 2024 году таких было на 20% больше, чем в 2021-м. Особенно тяжело с техническими специалистами: инженер по связи или механик по БПЛА легко найдет работу в гражданском секторе — с гибким графиком, без утреннего подъема и строевой подготовки.
К тому же изменились ожидания. Современный молодой немец ценит автономию, баланс работы и личной жизни, возможность самореализации. Военная служба, даже контрактная, все еще подразумевает подчинение, ограничение свободы передвижения, готовность к перемещениям. Это не совместимо с образом жизни, к которому привыкло поколение, выросшее в эпоху стабильности, интернета и глобальных карьерных возможностей.
Призыв как спасение, но не для всех
Идея возвращения призыва поднимается не впервые — но впервые она обрела политический вес. Мерц, в отличие от Меркель или Шольца, говорит о безопасности как о первичной ценности, а не как о досадной необходимости. Он не скрывает: без увеличения численности бундесвера невозможно выполнить обязательства перед НАТО по развертыванию дивизии на восточном фланге Альянса.
Обсуждаемый вариант — «шведская модель»: все мужчины в 18 лет проходят анкетирование и медицинский отбор, затем часть призывается по жребию или по профилю. Срок — 9–12 месяцев. Сохраняется и альтернативная служба — но уже не как легкая отсрочка, а как равноправная опция.
Однако и здесь есть подводные камни. Швеция вернула призыв в 2017 году — но уже в 2023-м столкнулась с тем, что 40% призывников не проходят медкомиссию (ожирение, психические расстройства, низкая физическая подготовка).
В Германии ситуация схожа: по данным Минздрава, каждый третий юноша 17–18 лет не соответствует даже минимальным требованиям по состоянию здоровья. Это значит, что формально призвать можно, но реально пройдут лишь немногие — и нагрузка ляжет на них.
Общество уходит в отрицание
10 ноября у здания бундестага прошла акция протеста против возвращения призыва. На плакатах — надписи: «Мы не будем надевать эти ботинки», «Моя жизнь — не резерв для армии», «Помогать — да, убивать — нет». Участники — в основном студенты, активисты, молодые специалисты. Их мотивация не в пацифизме как идеологии, а в прагматизме: они не верят, что лично их призовут на фронт, но боятся, что служба отнимет год, который можно потратить на учебу, стажировку, стартап.
Социологические опросы подтверждают раскол. Среди граждан старше 50 лет — 58% поддерживают призыв, особенно те, кто сам служил в армии. Среди 18–29-летних — лишь 23%. Интересно, что даже в условиях нагнетания тревожности после событий на востоке Европы молодежь не видит защиту в армии. Для них угроза абстрактна, а потери — конкретны: карьера, отношения, личное время.
Государство, в свою очередь, не предлагает новой идеологии службы. Нет речей о долге, чести, защите цивилизации — только о «надежности партнера в НАТО» и «обеспечении национальных интересов». Это не вдохновляет. Это звучит как техническое требование, а не как призыв.
Что может сработать, а что — нет
Просто вернуть призыв в прежнем виде не получится. Современная Германия — другая страна: более индивидуалистичная, менее иерархичная, менее доверяющая институтам.
Поэтому обсуждаются компромиссы:
- Сокращенный срок — 6 месяцев базовой подготовки + 2 недели ежегодных сборов в течение 5 лет. Это позволит создать корпус резервистов без долгого отрыва от жизни.
- Профессиональная интеграция — призывники получают сертификаты, признаваемые в гражданском секторе: IT-специалист по кибербезопасности, логист, медбрат, оператор БПЛА.
- Гибридный формат — часть службы проходит дистанционно: обучение тактике, первой помощи, основам права — с последующей аттестацией.
Но даже эти меры не решат главного: без внешней угрозы, воспринимаемой как личная, призыв останется формальностью. В 1980-х немцы знали: советские танки могут быть в Гамбурге через 72 часа.
Сегодня граница с Польшей — не линия фронта, а зона свободного перемещения. Пока это не изменится, военная служба будет выглядеть не как защита, а как отклонение от нормы.
Комфорт как система безопасности
Последние три десятилетия Германия строила не укрепления, а системы комфорта: социальные гарантии, экологические стандарты, цифровую инфраструктуру, открытые границы. Это было ее оружием — более эффективное, чем танки. И оно работало: страна стала самой стабильной и процветающей в Европе.
Теперь ее просят обменять этот комфорт на готовность к насилию, пусть и оборонительному. Но общество не забыло уроки прошлого: милитаризм в Германии всегда заканчивался трагедией.
Поэтому даже при поддержке власти граждане отвечают не энтузиазмом, а вопросом: «А точно ли без этого не обойтись?»
Пока ответ неубедителен. И если бундесверу не удастся предложить не только зарплату и технику, но и смысл, призыв вернет не солдат, а людей, считающих часы до демобилизации. А это — не армия.
